БИОГРАФИЯ РОЛИ
Самый верный путь эмоционально сблизить зрителя и персонаж — дать представление о биографии героя, коротко обозначить его жизненный путь; чтобы образ возник в сознании зрителей как давний его знакомый.
Гоголь дает нам максимальную возможность узнать героиню. Еще до
430
того как шинель начала действовать, мы узнаем ее так же хорошо, как мать своего ребенка.
"Еще каких-нибудь два-три месяца небольшого голодания - и у Акакия Акакиевича набралось точно около восьмидесяти рублей. Сердце его, вообще весьма покойное, начало биться. В первый же день он отправился вместе с Петровичем в лавки. Купили сукна очень хорошего — и не
мудрено, потому что об этом думали еще за полгода прежде и редкий месяц не заходили в лавки примеряться к ценам; зато сам Петрович сказал, что лучше сукна не бывает. На подкладку выбрали коленкору, но такого добротного и плотного, который, по словам Петровича, был еще лучше шелку и даже на вид казистей и глянцевитей. Куницы не купили, потому что она была, точно, дорога, а вместо ее выбрали кошку, лучшую, какая только нашлась в лавке, кошку, которую издали можно было всегда принять за куницу".
"ЦЕРЕМОНИЯ"
Первое появление реальной шинели показано как "церемония". Такой структурный элемент всегда придает важность персонажу. Недаром говорят, что "короля делает свита". Вспомните эти сцены. Они есть во многих фильмах. "Церемония" придает персонажу особое значение.
В фильме Куросавы "РАН" есть прекрасная сцена появления военачальника перед началом сражения.
Вначале — пустой кадр. Потом появляются первые всадники из свиты. Один втыкает в землю пику с флажком. Затем всадников становится все больше. Вот они заполнили весь холм. Но военачальника все нет. Вбегают слуги и ставят под штандарт раскладное походное кресло. Вокруг кресла группируется свита. Все новые и новые всадники заполняют холм. Кадр уже не может всех вместить. И только тогда въезжает во-
431
еначальник. Сходит с коня и садится в кресло. Мы ощутили важность этого человека, который сейчас будет решать судьбы тысяч своих солдат.
Появление шинели неизмеримо скромнее. Петрович принес готовую шинель. Он и играет роль восхищенной свиты. Он обставляет церемонию как праздничное представление героини.
"Он вынул шинель из носового платка, в котором ее принес; платок был только что от прачки; он уже потом свернул его и положил в карман для употребления. Вынувши шинель, он весьма гордо посмотрел и, держа в обеих руках, набросил весьма ловко на плечи Акакию Акакиевичу; потом потянул и осадил ее сзади рукой книзу; потом драпировал ею Акакия Акакиевича несколько нараспашку. Акакий Акакиевич, как человек в летах, хотел попробовать в рукава; Петрович помог надеть и в рукава — вышло, что и в рукава была хороша. Словом, оказалось, что шинель была совершенно и как раз впору".
Представьте, к вам приходит незнакомка, которой вы восхищались издали, и, не тратя попусту времени, показывает вам:
—
Вот так я тебя буду любить.— А так я одену тебя, чтобы тобой восхищались люди.
— А так я помогу тебе делать карьеру. Таким ты станешь на ее вершине.
— А так я позабочусь о тебе, когда ты заболеешь.
Она делает это легко и весело. Уверен, что через пять минут вы потеряете голову от любви и восхищения.
Шинель сама ничего этого сделать не может, но в руках Петровича она демонстрирует ошеломленному Башмачкину варианты их общего счастья в самом широком репертуаре.
ДВИЖЕНИЕ "К СЧАСТЬЮ"
Какие же изменения происходят после этого в жизни Акакия Акакиевича? Конечно, он больше не мерзнет. И только? Не шутите. Тепло -это ничтожная часть счастья, которое шинель привносит в жизнь героя.
"Неизвестно, каким образом в департаменте все вдруг узнали, что у Акакия Акакиевича новая шинель и что уже капота больше не существует. Все в ту же минуту выбежали в швейцарскую смотреть новую шинель Акакия Акакиевича. Начали поздравлять его, приветствовать, так что тот сначала только улыбался, а потом сделалось ему даже стыдно".
Новая подруга вызывает всеобщее восхищение. Это восхищение растет как лавина. Дошло до того, что Башмачкин приглашен в общество, о котором прежде не мог и мечтать. Вот что любящая женщина может сделать для друга за один раз.
432
"Наконец один из чиновников, какой-то даже помощник столоначальника, вероятно, для того, чтобы показать, что он ничуть не гордец и знается даже с низшими себя, сказал: "Так и быть, я вместо Акакия Акакиевича даю вечер и прошу ко мне сегодня на чай: я же, как нарочно, сегодня именинник".
Из бездны отчаяния герой стремительно поднимается на вершину счастья, и все это сделала его новая подруга - шинель. Как же сильно должен он любить ее за это!
Гоголь показывает эту любовь в лирической сцене, которая следует за массовым восхищением. Башмачкин сравнивает покойницу и новую подругу. Оценка заставляет его млеть от полноты счастья. И это счастье конкретно, визуально, чувственно.
"Этот весь день был для Акакия Акакиевича точно самый большой торжественный праздник. Он возвратился домой в самом счастливом расположении духа, скинул шинель и повесил ее бережно на стене, налюбовавшись еще раз сукном и подкладкой, и потом нарочно вытащил, для сравненья, прежний капот свой, совершенно расползшийся. Он взглянул на него и сам даже засмеялся: такая была далекая разница! И долго еще потом за обедом он все усмехался..."
Но счастье все растет. Теперь оно оркестровано яркой вечерней улицей с радостной толпой, богатыми лихими экипажами, освещенными витринами.
"Акакий Акакиевич глядел на все это, как на новость. Он уже несколько лет не выходил по вечерам на улицу. Остановился с любопытством перед освещенным окошком магазина посмотреть на картину, где изображена была какая-то красивая женщина, которая скидала с себя башмак, обнаживши таким образом всю ногу, очень недурную; а за спиной ее, из дверей другой комнаты, выставил голову какой-то мужчина с бакенбардами и красивой эспаньолкой под губой. Акакий Акакиевич покачнул головой и усмехнулся..."
433
В Башмачкине просыпаются навсегда, казалось, замерзшие мужские чувства. Как не приласкать, не погладить за это верную подругу-шинель?
С первого появления шинели она ни на миг не остается без разнообразной эмоциональной оценки другими персонажами. Это важно, потому что деталь сама ничего сыграть не может, ее надо вести по роли шаг за шагом, выстраивая конструкцию: событие — оценка.
Шинель продолжает вести Башмачкина вверх по драматической перипетии "к счастью".
В этот счастливый день Акакий Акакиевич и его подруга снова, во второй раз за всю свою жизнь оказываются в центре восхищения. Но эта сцена ярче, эмоциональнее первой. Чиновники выпили, развеселились и празднуют в своем кругу. Действие приближается к кульминации.
"Акакий Акакиевич, повесивши сам шинель свою, вошел в комнату, и перед ним мелькнули в одно время свечи, чиновники, трубки, столы для карт, и смутно поразили слух его беглый, со всех сторон подымавшийся разговор и шум передвигаемых стульев. Он остановился весьма неловко среди комнаты, ища и стараясь придумать, что ему сделать. Но его уже заметили, приняли с криком, и все пошли тот же час в переднюю и вновь осмотрели его шинель".
Счастье больше этого могло бы приключиться с Акакием Акакиевичем только во сне. Если верить Гансу Селье, "заслужить восхищение других людей" — это и есть предел наших мечтаний. И все время это восхищение показано через оценки шинели.
Трогательная парная сцена сменяет шумный праздник. Башмачкин, как и всякий влюбленный, стремится к тому, чтобы быть вдвоем с любимой.
"Чтобы как-нибудь не вздумал удерживать хозяин, он вышел потихоньку из комнаты, отыскал в передней шинель, которую не без сожаления увидел лежавшею на полу, стряхнул ее, снял с нее всякую пушинку, надел на плечи и спустился по лестнице на улицу. На улице все еще было светло".
Какое эмоциональное событие! Башмачкин осторожно, почти тайно, выбирается из шумной гостиной к своей любимой. Но где она? Куда исчезла? Башмачкин испуган, вмиг вспотел от страха. И вдруг видит свою шинель лежащей на сапогах и ботах. Он веселился, а она — причина его счастья — забыта и брошена на грязный пол. Он виноват, нежно поднимает и прижимает к себе. Он счастлив. После этого следует еще один радостный проход в объятиях любимой. В лицо бьет сырой и колючий ветер. Он только подчеркивает полноту счастья. Микроклимат Акакия Ака
434
киевича полностью преобразился. Ему не только тепло в объятиях шинели, он впервые за свою горестную жизнь ощущает удовольствие жить, счастье быть вдвоем с кем-то. Он на вершине счастья.
"Акакий Акакиевич шел в веселом расположении духа, даже побежал было вдруг, неизвестно почему, за какою-то дамою, которая, как молния, прошла мимо и у которой всякая часть тела была исполнена необыкновенного движения. Но однако ж, тут же остановился и пошел опять по-прежнему очень тихо, подивясь даже сам неизвестно откуда взявшейся рыси".
В этот момент Гоголь круто поворачивает драматическую перипетию вниз — "к несчастью".
ПЕРИПЕТИЯ "К НЕСЧАСТЬЮ"
"Он вступил на площадь не без какой-то невольной боязни, точно как будто сердце его предчувствовало что-то недоброе. Он оглянулся назад и по сторонам: точное море вокруг него. "Нет, лучше и не глядеть", — подумал и шел, закрыв глаза, и когда открыл их, чтобы узнать, близко ли конец площади, увидел вдруг, что перед ним стоят почти перед носом какие-то люди с усами, какие именно, уж этого он не мог даже различить. У него затуманило в глазах и забилось в груди. "А ведь шинель-то моя!" — сказал один из них громовым голосом, схвативши его за воротник. Акакий Акакиевич хотел было уже закричать "караул", как другой приставил ему к самому рту кулак, величиною с чиновничью голову, промолвив: "А вот только крикни!" Акакий Акакиевич чувствовал только, как сняли с него шинель, дали ему пинка коленом, и он упал навзничь в снег и ничего уж больше не чувствовал
".ШЛЕЙФ РОЛИ
Перипетия "к несчастью" только началась. Заметьте, шинели уже нет. Но оставшиеся персонажи все свои действия подчиняют ей. Эмо-
435
циональное напряжение растет в связи с ней. Ее роль продолжается в действиях других персонажей. Этот структурный элемент называется "шлейф роли".
Башмачкин борется за спасение исчезнувшей подруги. Но несчастья одно за другим наваливаются на него. Он катится в пропасть и уже почти на дне ее обращается с просьбой отыскать шинель к "значительному лицу".
"Акакий Акакиевич уже заблаговременно почувствовал надлежащую робость, несколько смутился и, как мог, сколько могла позволить ему свобода языка, изъяснил с прибавлением даже чаще, чем в другое время, частиц "того", что была-де шинель совершенно новая, и теперь ограблен бесчеловечным образом, и что он обращается к нему, чтоб он ходатайством своим как-нибудь того, списался бы с господином обер-полицмейстером или другим кем и отыскал шинель. Генералу, неизвестно почему, показалось такое обхождение фамильярным.<...>
"Знаете ли вы, кому это говорите? Понимаете ли вы, кто стоит перед вами? Понимаете ли вы это, понимаете ли это? Я вас спрашиваю". Тут он топнул ногою, возведя голос до такой сильной ноты, что даже и не Акакию Акакиевичу сделалось бы страшно. Акакий Акакиевич так и обмер, пошатнулся, затрясся всем телом и никак не мог стоять: если бы не подбежали тут же сторожа поддержать его, он бы шлепнулся на пол; его вынесли почти без движения".
"Шлейф" - это след роли в фильме. Естественно, он усиливает впе
436
чатление от роли. Кроме того, шлейф роли чрезвычайно полезен как сильная эмоциональная мотивация действий других персонажей.
"Как сошел с лестницы, как вышел на улицу, ничего уж этого не помнил Акакий Акакиевич. Он не слышал ни рук, ни ног. В жизнь свою он не был еще так сильно распечен генералом, да еще чужим. Он шел по вьюге, свистевшей в улицах, разинув рот, сбиваясь с тротуаров; ветер, по петербургскому обычаю, дул на него со всех четырех сторон, из всех переулков. Вмиг надуло ему в горло жабу, и добрался он домой, не в силах будучи сказать ни одного слова; весь распух и слег в постель. Так сильно иногда бывает надлежащее распеканье! На другой же день обнаружилась у него сильная горячка. Благодаря великодушному вспомоществованию петербургского климата болезнь пошла быстрее, чем можно было ожидать, и когда явился доктор, то он, пощупавши пульс, ничего не нашелся сделать, как только прописать припарку, единственно уж для того, чтобы больной не остался без благодетельной помощи медицины; а впрочем, тут же объявил ему чрез полтора суток непременный капут. После чего обратился к хозяйке и сказал: "А вы, матушка, и времени даром не теряйте, закажите ему теперь же сосновый гроб, потому что дубовый будет для него дорог".
"ЛЕГЕНДА РОЛИ". ПЕРИПЕТИЯ "К СЧАСТЬЮ"
Героиня исчезла, герой умер. Кажется, что все возможности роли исчерпаны. Для кого угодно, но не для гения. После смерти героя может наступить момент, когда он становится легендой. А его дух возбуждает и тревожит живых. Это главное, что может оставить после себя человек.
437
И этот структурный элемент может существенно усилить общее впечатление от роли и фильма в целом. Он называется "легенда роли".
"По Петербургу пронеслись вдруг слухи, что у Калинкина моста и далеко подальше стал показываться по ночам мертвец в виде чиновника, ищущего какой-то утащенной шинели и под видом стащенной шинели сдирающий со всех плеч, не разбирая чина и звания, всякие шинели: на кошках, на бобрах, на вате, енотовые, лисьи,
медвежьи шубы, — словом, всякого рода меха и кожи, какие только придумали люди для прикрытия собственной".Легенда роли взметает финальную перипетию к кульминации и катарсису. В ней дух Башмачкина от полного несчастья возносится к счастью отмщения. Был робкий чиновник - стал ужасный грабитель. Был безответный страдалец - стал защитник всех ограбленных. Был труп -стал вечный мститель в легенде. Горькое счастье, но какое еще может быть у ожившего мертвеца? В легенде завершаются все драматические линии повести
.Не замечая снежной бури, укутанный в роскошную шинель, "значительное лицо" едет в прекрасном настроении на свидание к любовнице. Но...
"Вдруг почувствовал значительное лицо, что его ухватил кто-то весьма крепко за воротник. Обернувшись, он заметил человека небольшого роста в старом, поношенном вицмундире и не без ужаса узнал в нем Акакия Акакиевича. Лицо чиновника было бледно, как снег, и глядело совершенным мертвецом. Но ужас значительного лица превзошел все границы, когда он увидел, что рот мертвеца покривился и, пахнувши на него страшно могилою, произнес такие речи: "А! так вот ты наконец! Наконец я тебя того, поймал за воротник! Твоей-то шинели мне и нужно! Не похлопотал об моей, да еще и распек, - отдавай же теперь свою!"
"Легенда роли" — это мощный фактор драмы. Ничто не влияет на людей так эмоционально, как легенды, живущие после смерти героев. Вспомните Христа. Его воскресение - одна из самых прекрасных драматических легенд, и она завершает Его земное пребывание по законам драматической структуры. Нищий проповедник с кучкой последователей умер в муках вместе с ворами. Но Дух Его вознесся и вечно будет жить в душах миллиардов. Евангелия писали гении, и они заботились об эмоциональном контакте с людьми.
Подытожим структуру роли "детали-персонажа" в "Шинели". Извините за эту бухгалтерию, она полезна.
438
Драматическая ситуация
1. Появлению детали предшествует полная безнадежность в драматической ситуации главного героя.
2. Шинель появляется как недостижимая мечта. Но эта мечта преображает героя. Он получает импульс бороться и преодолевает барьеры, борясь за воплощение мечты.
Биография роли
3. Перед появлением шинели мы узнаем ее биографию, получаем чувственное представление о ней. Наше знакомство с деталью исчерпывающе полно.
Церемония появления
4. Эффект от шинели усилен церемонией ее появления.
Жизнь в драматической перипетии "к счастью"
5.
Появившись, шинель сразу же вступает в конфликт с антагонистом и полностью преображает жизнь героя. С'помощью шинели герой возносится к полному счастью. Он получает гораздо больше того, чем ожидал. Перипетия счастья движется вверх."Вдруг". Поворот к несчастью
6. Это счастье могло бы быть вечным. Но "вдруг" герой теряет шинель - драматическая перипетия тащит его вниз, к несчастью.
Перипетия "к несчастью". Шлейф роли
7.
Лишенный шинели, он продолжает катиться в бездну несчастий. Шинели уже нет, но "шлейф роли" заставляет героя преодолевать барьеры, пытаясь вернуть деталь. Но эти попытки безуспешны. Герою угрожает смерть. Он умирает.Пепипетия "к счастью" и легенда роли
8
. После смерти Акакий Акакиевич возрождается в "легенде роли". Он одухотворен шинелью и мстит врагам, но уже как идеальный персонаж легенды.Задумайтесь. Эта структура самая полная и эффективная структура не только для детали, но и для роли живого персонажа. В ней действуют все структурные элементы, которые важны для роли героя. Это универсальная структура. Я убежден, что Гоголь действовал интуитивно. Но интуиция гения и есть то, что мы должны внимательно изучать. В ка-
439
кой-то мере мозг гения можно уподобить суперкомпьютеру, который мгновенно перебирает тысячи вариантов и останавливается на самом продуктивном решении. Нетрудно понять, почему Гоголь избрал именно такую структуру. Она дает максимальную возможность нашего эмоционального подключения. Гоголь
не только сочинил эту "деталь-характер" как драматург. Но он, как гениальный режиссер, разработал полный эмоциональный контакт с аудиторией. Он одушевил шинель и сыграл ее роль. А так как шинель сама пассивна, ее роль заключается в том, чтобы активизировать действия других персонажей, быть источником конфликтов. Такая роль называется "осевой". Она как бы определяет ось, на которую нанизываются конфликты.Деталь-персонаж обычно играет "осевую роль" в развитии конфликта. Точнее было бы сказать, что лучшая возможность для роли детали-персонажа — это осевая роль. Именно так выглядит роль куклы в фильме Луиса Берланги. Она с видимым равнодушием принимает все радости и горести, вокруг нее кипят страсти, а она "как кукла".
Если мы теперь оглядим всю роль детали-персонажа целиком, станет ясно, что в ее развитии есть четкая сверхзадача — как сделать Башмачкина счастливым. И к этой сверхзадаче ведет ясное сквозное действие — любовь шинели к Башмачкину. Жизнь детали можно ощутить только через игру живых персонажей. Деталь оживает в оценках других людей.
Возможно, вы скажете, что деталь-персонаж — это продукт необычной фантазии. В реальной жизни не часто встретишь истории, подобные "Кукле" или "Шинели". Тогда послушайте историю из жизни. Мне рассказал ее родственник, врач. В центре этой истории находится деталь-персонаж.
Довольно давно, еще в конце пятидесятых годов, этот доктор, совсем молодой врач, подрабатывал ночными дежурствами в медпункте на станкостроительном заводе "Динамо". Работа спокойная, как правило, можно спать. Так он и сделал той самой ночью. Снял ботинки, прикрылся халатом и заснул на кушетке. Как вдруг его будит дежурная молоденькая медсестра, вся красная от волнения:
— Герман Ефимович, идемте быстрее. Такое случилось...
—
Что такое?— Ой, я не могу этого рассказать. Вы должны сами увидеть... Она быстро ведет доктора по коридорам ночного цеха. Доводит до комнатки сторожа и тычет пальцем: дальше идите сами. А из каморки доносится вой в два голоса. Один вой женский, другой — мужской.
Заходит доктор и видит: в одном углу воет от страха растрепанная женщина. А в другом на лежанке лежит и воет мужик без штанов.
440
Вгляделся доктор, и то, что он увидел, трудно описать. В общих красках, специфическая мужская часть тела мужика раздулась, по размерам похожа на маленькую тыкву. Ни на каких занятиях по анатомии он такого не видел.
— Что с ним? — спрашивает доктор. Женщина рыдает:
— У... него... гайка.
—Что?
— Гайка.
— Где?
— Там, — тычет женщина в направлении красной тыквы. Ночная уборщица и сторож были как бы в любовных отношениях. Но то, чего хватило сторожу, было мало его подруге. Она решила его дополнительно возбудить. Поставила на стол бутылку водки, полагая, что, когда он выпьет, новый порыв желания охватит его и он подарит ей еще немного счастья.
Но сторож выпил и заснул. И тогда уборщица решила возбудить его желание механическим путем. Натянула на его вяло висящий орган стальную гайку, предполагая, что прилив крови поднимет и укрепит вялую плоть. Так оно и случилось.Пока доктор выслушивал этот рассказ, вой и стоны мужика усилились. Доктор с трудом раздвинул набухшую кожу и увидел в глубине металлический ободок гайки. Снять ее было абсолютно невозможно. Мужику грозила довольно скорая мучительная смерть от болевого шока.
Обратите внимание, что в этой жизненной истории главная деталь сюжета ведет себя совершенно как персонаж. Она появляется, когда героиня нуждается в ней для того, чтобы ощутить полноту счастья. И кажется, что с ее помощью героиня получит то, что хочет. То есть деталь ведет себя как друг героини. Но неожиданно и в соответствии с
441
правилами развития драмы надежда на счастье оборачивается несчастьем. И вместо помощи гайка мучает любимого и угрожает любимому смертью. Кажется, что это хорошо сконструированная сцена. А ведь это жизнь.
Доктор звонит ночному диспетчеру:
— Вызовите в цех директора.
— Это невозможно, — говорит диспетчер.
Вы теперь не можете представить, чем был в старые времена директор большого военного завода. Бог. Нормальный бог. Он распоряжался жизнью и смертью 5-6 тысяч человек. Давал им квартиры, освобождал от армии, мог кого угодно принять или уволить, прославить или посадить в тюрьму.
— Это абсолютно невозможно, — говорит диспетчер.
— Через пятнадцать минут погибнет человек в цеху, и вы будете виноваты. Послушайте его голос. — И доктор подносит трубку к воющему мужику.
Вой подействовал. Доктор получил телефон директора и звонит ему, в трубке слышит сонное рычание:
— А-а? - Видимо, телефон стоит прямо у подушки.
— Товарищ директор. У вас на заводе умирает рабочий. Что делать?
— А пошел ты! - рычит в трубку директор и кладет трубку. И по тону доктор понимает, что директор хорошо выпил накануне. Но сторож стонет, баба воет, и доктор снова набирает номер. Как только директор снял трубку, он быстро говорит:
— Товарищ директор, у вашего рабочего на зую надета гайка! Послушайте. — И протягивает трубку к воющему сторожу. — Слышали?
— Еду! — коротко говорит директор, и буквально через пять-шесть минут огромный черный "ЗИЛ" останавливается у цеха.
Доктор докладывает, директор долго молчит, потом говорит:
— Тут нужен не врач, а Иван Иваныч. Пошлите мою машину за Иван Иванычем.
Раньше рабочий класс селился прямо вокруг заводов, в заводских домах. Все было под боком: дом, детсад, пивной ларек, школа, техникум, магазин. Многие всю жизнь прожили в Москве, как в маленькой деревне. Минут через пять привозят Иван Иваныча. Такой маленький, худенький, с усами, очки в круглой металлической оправе.
Директор говорит:
— Иван Иваныч, тут надо спасти человеку не жизнь, а больше, чем жизнь. Вся надежда на тебя.
А сторож уже почти без сознания. Глаза закатил и стонет.
442
Иван Иваныч говорит:
— Покажите гайку.
Доктор осторожно пытается раздвинуть набухшие края отека. Гайка еле видна. Поблескивает.
Иван Иваныч вглядывается и кивает: можно отпустить.
— Понятно. Хромоникелевая сталь. Ее ничем не разрубить... Разве что попробовать расколоть под прессом.
— Попробуй, дорогой, - говорит директор. - Попробуй. Иван Иваныч думает и чертит мелом положение рабочего на большой стальной станине огромного, в два-три этажа, двадцатитонного пресса.
— Вам надо оттянуть края отека, а я ударю по гайке. Если с одного удара получится — спасем. Если с первого раза не выйдет — отрезайте ему все к чертовой матери. Другого выхода нет.
Доктор говорит:
— Нет, если у вас не выйдет, считайте — он покойник. До больницы не довезем.
И вот воющего сторожа кладут на большую стальную станину, на которой прессуют детали размером с башню танка. Над ним нависает огромная стальная масса пресса. Иван Иваныч берет в руку регулятор, включает пресс. И пресс начинает маленькими толчками опускаться на тело: тук-тук, тук-тук, тук-тук. Вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз.
Вот стальная махина уже нависла почти вплотную. Доктор оттягивает щипцами отечную часть тела. Пресс может ударить гайку только са-
443
мым краем, уголком. И Иван Иваныч долго прилаживается к движениям пресса, почти миллиметровым. И вдруг пресс резко поднимается и бьет по гайке.
— Дзынь! - раздается резкий звонкий щелчок.
— Треснула, — вздыхает Иван Иваныч и поднимает пресс.
Теперь концы треснувшей гайки растягивают щипцами и снимают. Доктор накладывает повязку. Несчастный будет жить.
Теперь заметьте, как в кульминации напряглось тревожное ожидание. Как возникли эффектные элементы зрелища, характерные для финальных эпизодов. А в центре всего маленькая деталь — гайка, которая превратилась в осевой персонаж истории. Второй по значению персонаж.
Напомню. Главный персонаж - это тот, чью историю мы рассказываем. Как правило, он стоит между жизнью и смертью, счастьем и горем. Осевой персонаж — это тот, кто обостряет все его конфликты и толкает его в путешествие.
Но вы скажете, что это довольно грубый пример. Агрессивная деталь — это инструмент низких жанров. Ее удел — хорор, триллер, фильмы секса, действий и насилия.
Действительно, хорор любит использовать детали-персонажи. Достаточно вспомнить фильм Джона Карпентера "Кристина" - история влюбчивой, но патологически ревнивой автомашины-убийцы. Или "Ту-
444
ман" — прекрасная фантазия, где деталь климата — туман — превращается в магических убийц.
Но что вы скажете, если я напомню вам об одной самой агрессивной детали из самой поэтической сказки? Куда до нее бедной гайке! Эта деталь пробила глаз и застряла в сердце маленького мальчика. Мальчик заледенел, но остался жив. Вспомнили? "Снежная королева", а деталь — зеркало троллей, которое разбилось на тысячу осколков и разлетелось по миру. Эти осколки летают, пробивают людям глаза и сердце, плодят уродов и злодеев.
Андерсен был первым, кто поэтично выразил эмоциональную силу детали и через детали сказал что-то очень важное. Сколько их у него -стойкий оловянный солдатик, огниво в руках веселого солдата, елка с грустной историей жизни. Полистайте его сказки, в них кладезь историй, которые ждут экрана. Но Андерсен не был драматургом. Он был поэтом.
Рассмотрим, быть может, самое поэтичное драматическое произведение мирового кинематографа, получасовой шедевр, который на Каннском кинофестивале победил все полнометражные ленты и завоевал главный приз. "Красный шар" Жана Ламорисса — шедевр фантазии, который не стареет.
Одинокий мальчик несчастен. Он так нуждается в друге. И друг появляется. Это простой красный шарик, надутый воздухом. Но о таком друге можно только мечтать: он предан, весел, заботлив. Он утешает и развлекает мальчика. Мальчик стал счастлив. И в этот миг злые дети
445
подстрелили друга. Красный шарик сморщился и умер. Мальчик снова одинок, он стал еще более несчастен, чем раньше. И тогда все воздушные шарики Парижа слетелись к мальчику и понесли его куда-то — в небо, к счастью.
Друзья мои, что мы видим? Эта поэтическая фантазия имеет форму жесткой конструкции драматических перипетий! От несчастья к счастью — и вдруг — падение к несчастью — и вдруг — взлет к счастью в легенде.
История, где действует деталь-персонаж, никогда, ни при каких условиях не может быть рассказана вне жесткой драматической структуры. Потому что именно структура дает детали жизнь.
Было бы странно, говоря о деталях, не вспомнить заглавную героиню фильма "Пианино" австралийского режиссера Джейн Кэмпион. Никто, думаю, не упрекнет эту женщину в излишней рациональности. Фильм кажется сотканным из настроений и визуальных прозрений. Но если вы захотите проанализировать, как выстроена роль пианино, то без труда обнаружите внутри роли ясную и жесткую конструкцию. Четкая осевая роль — друг героя.
Я думаю, ключевые детали обладают креативной энергией: деталь как бы вынимает из глубины вашей личности заботу и любовь. Все равно как увечный ребенок или собака. Хочешь не хочешь, а надо кормить, выгуливать, играть. Я уверен, что лучше заботиться о визуальной детали, чем оттачивать нюансы и подтексты диалогов. Толку для фильма будет больше.
Что такое тряпка-шинель или резинка, надутая воздухом, без структурного рассказа? Ничто. А в структуре она творит чудеса.
Шинель - спасла Башмачкина от стужи, вознесла к вершине счастья. А когда покинула его, он умер от горячки.
И мы второе столетие в этой, одной из самых трогательных в миро
446
вой литературе любовных историй сопереживаем Акакию Акакиевичу -герою истории. Не потому что он живой, а шинель — тряпка. А потому, что его эмоции и действия обострены осевым персонажем — шинелью. Какие вопросы задает шинель?
— Я тебе нужна? Добейся меня.
— Добился? Теперь оцени, что я могу сделать для тебя.
— Что ты будешь делать без меня? Искать, бороться до смерти?
— Ты умер? Я дам тебе волшебную силу мстить за меня. Действуй! Так же обострены эмоции и действия врача в "Кукле", глупых любовников в "Гайке" и мальчика в "Красном шаре". В этом обострении эмоций драмы смысл работы с деталью-персонажем.
Мир драмы бесконечен и неисчерпаем. Я старался касаться тех моментов, о которых не пишут другие или пишут, на мой взгляд, недостаточно внятно. Удовольствие, с которым я размышлял о профессии, подсказало мне — поставь точку. Надеюсь, до следующей встречи.